Далай-лама: мы должны больше узнавать друг о друге

Более семи тысяч паломников из России, Индии, Китая, Монголии, Японии, США и других стран собрались на религиозные учения, которые провел в преддверии 2012 года духовный лидер тибетского буддизма Далай-лама XIV Тэнзин Гьяцо по просьбе российских буддистов в своей индийской резиденции в городе Дхарамсала (предгорья Гималаев, штат Химачал-Прадеш). Из России (преимущественно из Бурятии, Калмыкии, Тувы, а также Москвы, Санкт-Петербурга и других крупных городов) послушать "Океан-учителя" (как переводится Далай-лама) воплощение будды сострадания Авалокитешвары, в этом году приехало рекордное число буддистов - около полутора тысяч. О связях с Россией, об отказе от политических полномочий, о способах достижения гармонии между людьми разных вероисповеданий и глубинных причинах глобального кризиса Далай-лама рассказал в эксклюзивном интервью журналистке Ольге Липич.



Скачать

- Ваше Святейшество, третий год подряд по просьбе российских буддистов Вы проводите для них учения. Какие у Вас впечатления от общения с паломниками из России, приехавшими в Дхарамсалу в этом году? Почему, на Ваш взгляд, число их с каждым годом возрастает?

- Прежде всего, надо сказать, что в последние несколько столетий между буддийскими республиками Российской Федерации и Тибетом существовали очень близкие связи. Многие замечательные буддийские учителя и философы были родом из этих мест. Некоторые из них, [получив образование в Тибете], оставались Тибете до конца своих дней и становились настоятелями важнейших буддийских монастырей. Например, в 1959 году настоятелем монастыря Дрепунг Гоманг был Согпо Ликден. Я также припоминаю Туптена Ниму… Это были выдающиеся ученые-философы, прекрасные наставники, пришедшие в Тибет из России.

Так что между нами всегда были особые, очень близкие отношения. Кроме того, до революции Далай-лама XIII-го поддерживал контакты с российским царем. В Норбулинке [летней резиденции Далай-лам в Лхасе] хранятся подарки российского царя Далай-ламе XIII. Один из них – перстень. Не самый удачный подарок, ведь Далай-лама ─ монах и не может носить подобные украшения [смеется]. Это был очень красивый перстень с бриллиантами, а в центре портрет самого царя.

Были и другие подарки. Я помню часы – золотые карманные часы, украшенные гербом России. Я питаю к России теплые чувства. Когда я встречаюсь с россиянами, то сразу вспоминаю о предшествующем Далай-ламе и ощущаю, что между нами есть связь.

Я всегда говорю людям из буддийских регионов, что буддизм – это религия наших предков. [Встречаясь с ними], я не обращаю их в какую-то новую веру, но способствую тому, чтобы они сохранили собственное древнее духовное наследие. Я очень рад, что интерес к буддизму в традиционно буддийских регионах России растет. Люди находят в буддизме что-то, созвучное их нуждам. Я также усматриваю хороший знак в том, что сегодня на учения приезжают не только буддисты из России, но также и из Китая, Кореи, Японии. И число паломников из этих стран тоже растет с каждым годом. Я очень рад, что сегодня люди проявляют подлинный интерес к изучению буддизма. Потому что раньше те, кто называли себя буддистами, больше стремились получить «благословение» [смеется]. Их больше заботила ритуальная сторона, а не изучение буддизма. Сейчас ситуация постепенно меняется, и это очень обнадеживает. Я всегда повторяю, что в буддийской практике важно максимально задействовать свои умственные способности, проводить собственные исследования, применять анализ. Главный источник наших проблем – эмоции. Как с ними справиться? Буддизм предлагает как можно эффективнее использовать свои умственные способности, чтобы преобразовывать негативные эмоции. Так что изучение буддизма – это очень важно. И я рад, что люди это понимают.



- Вы впервые встречаетесь с 1,5 тысячами россиян после того, как в марте 2011 года объявили о сложении обязанностей политического лидера тибетского сообщества в эмиграции. В России мало писали о том, почему такое решение принято этой весной. Не могли бы Вы назвать причины? Повлияло ли это решение на настроения жителей Тибета? Не связана ли с ним косвенно волна самосожжений тибетцев?

- Что касается первой части вашего вопроса. Я с детства понимал, что в традиционной тибетской системе правления много изъянов. Я принял на себя политическое руководство Тибетом в 1950-м году и сразу же начал проводить реформы. Так, в 1952-м году я создал особый комитет, который отвечал за проведение реформ. Но наши начинания не увенчались успехом, в большой степени из-за китайских коммунистов, которые хотели, чтобы реформы шли по их сценарию. Любую инициативу, исходившую от тибетцев, китайцы рассматривали как препятствие на пути осуществления собственных реформ. И потому наши попытки не принесли результата.

Когда в 1959-м мы прибыли в Индию, то сразу же приступили к изменению политической структуры в сторону большей демократии. И в 2001-м году мы впервые провели выборы политического руководства.

Хочу пояснить, чем меня так привлекает демократия. Я всегда говорю, что мир принадлежит не королям, не духовным лидерам, не той или иной партии, а семи миллиардам людей, населяющих нашу планету. Мир принадлежит всему человечеству. Во время недавнего визита в Америку я сказал, что Америка принадлежит примерно 300 миллионам американцев, а не демократической или республиканской партии. То же самое и с Китаем – он принадлежит 1,3 миллиарда китайцев, а не коммунистической партии. В Тибете на протяжении последних примерно четырехсот лет Далай-лама автоматически становился главой правительства. Сегодня эта система устарела. Ее нужно было менять. Хозяин страны – ее народ. И наилучший способ осуществления народного управления страной – это демократия, при которой правительство избирается путем голосования. Руководители должны отчитываться перед людьми, и каждые несколько лет должна происходить смена руководства. Это самый лучший способ народовластия.

С 2001 года я находился наполовину в отставке. Прошло уже десять лет. За это время все самые важные решения, касающиеся политических вопросов, были в руках избираемого политического руководства, а не в моих руках. И сегодня я вижу, что тибетское сообщество стало достаточно зрелым в вопросах демократии. Так что в этом году я понял, что время пришло, и я могу полностью передать все свои политические полномочия избранному руководству. И я этому очень рад. Скажу вам больше – в тот день, когда я официально сложил с себя политические полномочия, ночью я спал необычайно крепко и глубоко [смеется]. Глубоко внутри я почувствовал большое облегчение.

Но я также часто говорю, выступая перед разными аудиториями, что, несмотря на это решение, я по-прежнему Далай-лама. Я не могу уйти в отставку с этой должности [смеется]. До тех пор пока я остаюсь хорошим буддийским монахом, я остаюсь и Далай-ламой. И в этом качестве одно из моих обязательств - распространение общечеловеческих ценностей, чтобы сделать счастливыми каждого отдельного человека, семью, сообщество. Это обязательство я буду выполнять вплоть до самой смерти. Также я считаю своей обязанностью способствовать укреплению гармонии в отношениях между религиями. Эти два главных обязательства я буду нести до конца своих дней. А вот все, что связано с политическими обязанностями, я теперь полностью передал в руки избираемого руководства. За последние несколько месяцев мы видим, что работа [нового правительства] идет не просто гладко, она стала эффективнее, чем прежде. Так что я очень доволен. Человек, которого тибетцы избрали политическим лидером [Лобсанг Сенге], родился в этой стране, в Индии. Здесь же получил среднее образование в тибетской школе, затем учился в университете в Дели, а потом окончил Гарвардский университет. Это был ответ на первую часть вопроса.



Вторая часть вопроса – о тибетцах, живущих в Тибете. Поначалу тибетцы не только в Тибете, но и в эмиграции, были сильно обеспокоены и расстроены. Но я старался при каждой возможности говорить с ними, чтобы они поняли причины, по которым я принял такое решение. И когда они полностью уяснили причины, то увидели, что эти перемены пойдут им на благо. Конечно, возможности общения с тибетцами, живущими в Тибете, весьма ограничены. Поэтому внутри Тибета из-за недостатка информации и непонимания причин принятого мною решения некоторые люди испытывали тревогу, были опечалены. Но в конечном итоге и они тоже поймут причины, которые привели меня к такому решению. Я всегда говорю тибетцам, что принял это решение не потому, что разочаровался сам, и не потому, что больше нет надежды на решение тибетского вопроса. Нет! Тибетский вопрос остается все таким же животрепещущим, все больше людей в разных странах мира проявляют к нему интерес и испытывают в связи с ним серьезную озабоченность. Мне кажется особенно важным, что и среди китайцев, в частности среди представителей китайской интеллигенции и китайских буддистов растет озабоченность тибетским вопросом. Один из китайских университетов проводил в прошлом году исследование, чтобы узнать, сколько в Китае буддистов. По их данным в Китае около 300 миллионов буддистов, из которых многие проявляют интерес именно к тибетской форме буддизма. Например, сюда в Дхарамсалу каждую неделю приезжают буддисты из материкового Китая. И когда я с ними встречаюсь, они плачут. Они часто просят меня: «Пожалуйста, не забывайте о нас». Что касается представителей интеллигенции, за последние два года китайские ученые, писатели (многие из которых живут в материковом Китае) написали около тысячи статей, где они выражают всестороннюю поддержку нашему подходу «Срединного пути» и жестко критикуют политику собственного правительства.

За последние 20-30 лет я встречался со многими китайцами. Многие из них выражают искреннюю солидарность с тибетцами. Сегодня в самом Тибете тибетцы сохраняют очень сильное чувство собственной национальной принадлежности. Чем больше репрессии, тем сильнее в тибетцах ощущение национальной самобытности. Это очевидно. Об этом мне говорили китайцы, посещавшие тибетские области. Они говорят, что в тибетцах очень силен дух национальной принадлежности. В этом году несколько месяцев назад сюда приезжал китаец и он рассказал мне, что перед поездкой в Дхарамсалу намеренно побывал в Лхасе. В главном буддийском храме Лхасы, Чжокханге, он видел, как тибетцы, много тибетцев, совершают простирания, возносят искренние молитвы, а рядом стоят сотрудники служб безопасности, тут же рядом солдаты китайской армии с оружием в руках тренируются на плацу. И этот китаец сказал мне, что настоящие «сепаратисты» - это китайские службы безопасности и солдаты. Это слова китайского гражданина. Сегодня истина становится все более очевидной. Сила истины пребудет всегда, а сила оружия недолговечна. В мире постоянно идет борьба между силой истины и силой оружия. Но в долгосрочной перспективе всегда побеждает сила истины.

И, наконец, третья часть вашего вопроса – о самосожжениях. Это очень трагично. И, хотя я теперь не несу политических полномочий, но я всегда говорю, что китайскому руководству следует хорошенько разобраться в истинных причинах самосожжений. Ведь очевидно, что не семейные проблемы довели этих тибетцев до самосожжения. Действующее китайское правительство полагается исключительно на репрессивную политику. Это абсолютно неправильный подход. Сегодня настало время менять политику. Так считают даже некоторые высокопоставленные партийные руководители. Недавно один из них заявил, что пора пересмотреть политику в отношении национальных меньшинств в Китае. Такие мнения уже высказываются. Я думаю, рано или поздно китайскому правительству придется посмотреть в глаза реальности. И выработать политику, отвечающую истинному положению вещей. Невозможно и дальше слепо полагаться на одни лишь репрессии. Таково мое мнение.

- Одним из своих главных обязательств Вы называете содействие межрелигиозному диалогу. В последние годы в мире наблюдается рост напряженности и насилия на религиозной почве. Христиане приводят статистику, согласно которой они стали самой гонимой общиной на планете, особенно ярко об этом свидетельствуют последние события в Египте и других странах Африки, на Ближнем Востоке, исход исконного христианского населения из послевоенного Ирака. От кого, на Ваш взгляд, зависит решение проблемы и что бы Вы посоветовали?

- Я считаю, что для установления гармоничных отношений между религиями необходимо изучать другие религиозные традиции. Изучать способы, которые они предлагают для воспитания любви, сострадания, умения прощать, терпимости, самодисциплины. Если вы будете больше изучать другие традиции, то увидите, что между ними есть много общего. Кроме того, не будем забывать, что среди христиан есть замечательные люди, и среди мусульман тоже, и в любой религиозной общине всегда много очень хороших людей. Но встречаются и плохие, никуда не годные люди. И буддисты не исключение, среди тибетских буддистов тоже встречаются никуда не годные. Это естественно. Здесь нельзя делать обобщения. Если среди представителей одной религии есть дурные люди, нельзя это негативное суждение распространять на всю религию в целом. Это абсолютно неправильно. Так что в первую очередь мы должны больше узнавать друг о друге. И не только из книг. Мы должны встречаться с людьми, искренне практикующими другие религии, просить их поделиться с нами своим опытом глубоких духовных переживаний. Я сам постоянно встречаюсь с серьезными последователями других религий – мусульманами, с христианами, индуистами, и от них я узнаю об их глубоком духовном опыте, и нахожу много общего с моей собственной практикой. И вот, когда вы повстречаетесь с серьезно практикующими представителями других религий, вы убедитесь, что разные религии объединяют схожие ценности. И тогда естественным образом появится уважение – взаимное уважение. Вы станете учиться друг у друга. Когда же люди живут изолированно, когда между ними нет контактов, и у них возникает недоверие, тогда, к сожалению, некоторые люди могут воспользоваться религией для удовлетворения собственных политических или экономических амбиций. Это первое.



Второе. Принимаем ли мы какую-то веру или нет – это личное дело каждого человека. Вам не нравится религия, прекрасно – оставайтесь неверующим. Но будьте при этом хорошим, отзывчивым человеком. Но если вы принимаете религиозную веру, то должны подходить к этому со всей серьезностью и искренностью. А иначе, даже если вы смените повседневную одежду на монашеское одеяние, примете другое имя, но внутри у вас по-прежнему будут сильны грубые негативные эмоции, то это принесет больше проблем, чем пользы. У меня есть один друг, ученый-физик из Чили. На одной из конференций он сказал, что хотя он и ученый, но он не должен испытывать привязанность к своей области научных исследований. Замечательное высказывание! Вот я буддист. Но я не должен привязываться к своей религии. Будучи привязанным к чему-либо, вы утрачиваете непредвзятость. Вы уже не можете объективно смотреть на окружающий мир. И я всегда говорю людям, что это очень важно сохранять собственную веру, но при этом испытывать уважение ко всем остальным религиям, понимания их ценность.


- Мир никак не может выбраться из глобального кризиса - экономического, да и психологического, люди теряют веру в будущее, смысл жизни, совершают самоубийства. В чем Вы видите причины кризиса? И каковы пути выхода из него, в чем людям искать опору?

- Я думаю, об этом вам лучше спросить специалистов в области экономики. А мне такие вопросы задавать бесполезно. Я знаю только, как тратить деньги и не имею ни малейшего представления о том, как их зарабатывать [смеется].

- Не усматриваете ли Вы каких-либо нравственных причин?

- А вот на это я могу ответить. Из разговоров с предпринимателями и экономистами я могу сделать вывод, что одна из причин кризиса – чрезмерная алчность. А вторая – отсутствие целостной картины происходящего. Люди думают только о краткосрочных результатах и не заботятся о долгосрочных последствиях. Это называется неведением. Так что, как видите, эмоции играют здесь определенную роль. А в остальном – не знаю.

Еще я уверен, что нам нужно научиться думать о человечестве как о едином целом. Это действительно необходимо. На планете сегодня живет семь миллиардов людей. И все люди в основе своей одинаковы, наша голубая планета – одна на всех. Границы, разделяющие нас на политических картах, вторичны. Экология, глобальное потепление – для таких проблем не существует межгосударственных границ, они касаются всего мира в целом. А потому мы должны больше думать в категориях целого мира, а не говорить «моя страна» или «их страна». На саммите в Копенгагене, посвященном климатическим изменениям, некоторые страны-участницы показали, что для них собственные интересы важнее, чем интересы всего мира. Это свидетельствует об отсутствии целостной картины. Так я считаю.